Пародия — одно из важнейших проявлений гротеска. Карнавальность и акцентирование внимания на материально-телесном низе часто вызывают отторжение. Но нередко, выступая с позиции институциональной критики, осмысляя и высмеивая каноны жанра, пародия становится интересней оригинала. Порой игры, изначально серьезные, воспринимаются искаженно. Ведь контекстуальный гротеск — в глазах смотрящего. Может ли цвет быть гротескным? Теряет ли свою силу гротеск, становясь нормой и каноном? В завершающей лекции будет показано переплетение разных приемов и взглядов на гротеск в видеоиграх. Поговорим про Bad Day: L.A., South Park: The Stick of Truth, Fallout 76 и проч.

Сны в искусстве часто служат способом вплести в сюжет ирреальные мотивы, поставить под вопрос правдоподобность происходящего. Гротеск сна сталкивает логичное и алогичное, заставляя иначе воспринимать знакомое, смотреть на него под новым углом. Этот прием есть у Шекспира («Сон в летнюю ночь»), Гофмана («Щелкунчик и Мышиный король») и Кэрролла («Приключения Алисы в Стране чудес»). Кинематограф использует сны для того, чтобы изменить физику мира («Начало» Нолана) или поиграть с нашими страхами (франшиза про Фредди Крюгера, «Американский оборотень в Лондоне»). Особенность сна в видеоиграх заключается в том, что гротеск становится частью механики: игроку приходится считаться с миром искаженной логики, физики и восприятия.
Вторая лекция Евгения Кузьмичева посвящена рассказу о том, как геймдизайн использует известные тропы, связанные со сном, и придумывает свои. На примере таких игр, как Max Payne, The Elder Scrolls IV: Oblivion, Far Cry 3 и Bloodborne, вы узнаете, как соотносятся галлюцинации и безумие, почему грезы часто оборачиваются кошмаром и какие элементы сна хрестоматийны настолько, что их можно найти в каждой игре.

Body horror — жанр в искусстве, который зародился в 80-е годы прошлого столетия. Он переосмыслил идею «страшного», предложив вместо понятных образов вампиров, оборотней и зеленых человечков нелогичный и нестабильный образ пересобирающейся, пульсирующей и кричащей плоти. Примеры таких существ можно найти в кино («Чужой», «Нечто», фильмы Дэвида Кроненберга) или в литературе Лавкрафта, но особый вклад в идею «телесного ужаса» сделали разработчики компьютерных игр, обращающиеся к body horror`у до сих пор.
В первой лекции курса Евгений Кузьмичев на примере игр Fallout, Diablo и Last of us рассматривает мутации тел персонажей и рассуждает о том, почему при всей нелогичности такие герои имеют право на существование и почему приемы body horror`а оправданы. Вы узнаете, по каким признакам отличить этот жанр от других, какие идеи лежат в его основании и какие события ХХ столетия изменили наш взгляд на страх.